I was astonished. I must have stared at it for nearly a minute, simply lost in wonder, before terror awoke inside me as sudden as the crash of a gun. I jumped from my bed; rushed to my mirror. At the sight that met my eyes, my blood was changed into something thin and icy. I had gone to bed Henry Jekyll, I had awakened Edward Hyde! How was this to be explained, I asked myself. And, with another great start of terror, how was it to be remedied? It was well on in the morning; the servants were up; all my drugs were in the laboratory-a long journey, down two flights of stairs, through the back passage, and across the yard. It might indeed be possible to cover my face, but what use was that when I could not hide the change in size? And then, with a strong sense of relief, I realized that the servants were already used to the coming and going of my second self. I dressed, as well as I was able, in clothes of Edward Hyde's size. I passed through the house, where Bradshaw stared and drew back at seeing Mr. Hyde at such an hour and in such odd clothing; and ten minutes later Dr. Jekyll had returned to his own shape, and was sitting down, pretending to have an appetite for his breakfast.
This strange happening frightened me, I must confess. I began to reflect more seriously than ever before on the issues and possibilities of my double existence. That hidden part of me which I now had the power to call into existence had been much exercised in the past few months. It now seemed to me as though the body of Edward Hyde had grown stronger and taller and I began to see a danger. If I gave him too much liberty, the balance of my nature might be quite overthrown, and the character of Edward Hyde become mine for the rest of my days. The drug had not always worked successfully. Once, very early in my experiments, it had failed me altogether. Since then I had been obliged on more than one occasion to double the amount, and several times, at risk of death, to take three times the quantity I had first thought necessary.
Now, however, and in the light of the morning's accident, I saw that where, in the beginning, the difficulty had been to throw off the body of Jekyll, it had of late been the other way about. All things therefore seemed to point to this: that I was beginning to lose hold of my original and better self, and becoming slowly more and more absorbed with my second and worse.

Я был поражен. Уставился на нее, погрузившись мыслями в это чудо, и вдруг внутри меня пробудился ужас - внезапно, как выстрел пистолета. Вскочив с постели, я бросился к зеркалу. При виде того, что оно отразило, кровь в моих жилах словно ослабела и заледенела. Я лег в постель Генри Джекилом, а поднялся из нее Эдвардом Хайдом! Чем это можно было объяснить, спросил я себя. И, вздрогнув от еще большего ужаса, задал следующий вопрос - как это можно исправить? Было далеко не раннее утро, слуги уже давно встали, а мои препараты остались в лаборатории, довольно далеко от спальни - нас разделяли два лестничных пролета, задний коридор и двор. Я, конечно, мог прикрыть чем-нибудь лицо, но какой в этом толк, если никак нельзя скрыть разницу в размерах. И тут я с огромным облегчением вспомнил, что слуги уже привыкли к приходам и уходам моей второй ипостаси. Поэтому оделся, насколько позволял гардероб, в подходящие для Эдварда Хайда вещи, и прошел через дом, встретив по дороге Брэдшоу - тот, попятившись, уставился на мистера Хайда, заявившегося в такой час, и в столь странном одеянии. А десятью минутами позже, доктор Джекил, вернув себе свое тело, уже завтракал, делая вид, что ест с аппетитом.
Должен признаться, что этот необычный случай сильно меня испугал. Я начал серьезнее, чем когда-либо, размышлять над проблемами и перспективами моего двойного существования. Скрытая часть меня, которую я мог теперь вызывать к жизни, очень развилась за последние месяцы. Мне даже казалось, что тело Эдварда Хайда стало как-то сильнее и выше. Я почувствовал опасность - если я дам ему слишком много свободы, равновесие моей личности может быть непоправимо нарушено, и я останусь Эдвардом Хайдом до конца своих дней. Препарат не всегда действовал одинаково. Однажды, на ранней стадии моих экспериментов, он совсем не подействовал. С тех пор я не единожды вынужден был удваивать дозу, которую считал в первое время достаточной, а несколько раз, с риском для здоровья даже утраивать ее.
Однако, теперь, в свете утреннего инцидента, я вдруг понял произошедшие перемены - если в начале трудность состояла в том, чтобы сбросить тело Джекила, то сейчас - в том, чтобы в него попасть. Таким образом, все признаки указывали на одно - я начинал терять свою первоначальную и лучшую сущность, медленно растворяясь во второй худшей.